Воспоминая о войне: Каменск-Уральский. Любовь Ефимовна Балдычева
С Любовью Ефимовной мы встретились в Паше, в хосписе. Разговорчивая, обаятельная женщина, она рада была поговорить о себе и своей жизни
Родилась она в 1926 году в Каменске-Уральском. Мало кому из наших земляков знаком этот город. Краеведческий вестник города сообщает о нём следующее: «Каменск остался бы маленьким провинциальным городком, если бы в годы войны сюда не эвакуировали столько людей. В 1940 году в городе было всего 13 предприятий с численностью 17 тысяч рабочих, а уже в 1944 году – 30 предприятий и 53 тысячи рабочих. Откуда такой прирост, если ещё считать, что на фронт ушло много мужчин? Все это следствие массовых переселений с территорий, которые находились под угрозой захвата немецкой армией.
Первые эвакуированные стали прибывать в город в конце лета 1941 года. На подъездные пути Синарского трубного завода пришли эшелоны с Украины. Задача – принять, установить и пустить в эксплуатацию эвакуированные предприятия. Строить новые корпуса не было времени, и оборудование стали размещать на уже существующих площадях, иногда совсем не приспособленных для этого, потеснили другие цеха. Сборка велась днём и ночью без остановок и выходных. Оборудование и рабочих девяти заводов со всей России принял Синарский трубный. К концу 1942 года здесь уже числилось более 11 тысяч человек прибывших. Для расселения была проведена огромная работа с местным населением. К нему обратились с просьбой «решительно» потесниться. Так удалось разместить более половины приехавших. Жили по нескольку семей, комнаты делили перегородками. Те, кто приехал без семьи, спали прямо на заводе. Но жилья не хватало катастрофически, и на первое время строили бараки и землянки, ремонтировали бывшие коровники, сараи.
Общественное питание отсутствовало. Ходили по деревням и выменивали у местных крестьян картофель, муку. Иногда собирали мороженый картофель в поле. Большую помощь эвакуированным оказывали местные жители.
На Синарском заводе в годы войны выпускали трубы для танковой и авиационной промышленности, детали к ППШ (пистолет-пулемет Шпагина), гильзы для снарядов.
На Уральский алюминиевый завод первые эшелоны с людьми и оборудованием начали прибывать осенью. На железнодорожные станции «УАЗ» и «10-ый км» в сутки поступало до 500 вагонов. Несколько тысяч человек круглосуточно рассортировывали, ремонтировали и устанавливали прибывшее оборудование. И хотя сюда срочно были переброшены рабочие и техника с 12 строек страны, людей не хватало. Зима 41-го года была самой холодной за столетие. Люди работали на морозе -30 — 40 градусов под открытым небом. На «УАЗ» прибыли Днепропетровский завод имени С.М. Кирова, Тихвинский глинозёмный завод, Волховский алюминиевый завод, Канакарский, Кандалакшский, Ереванский алюминиевые заводы. Выпуск металла за годы войны удалось увеличить почти в 6 раз. За успешное выполнение задания «УАЗ» был удостоен высшей правительственной награды – ордена Ленина.
На Уралалюминстрой были эвакуированы строители московского Дворца Советов во главе со специалистом А.Н. Прокофьевым. На Красногорскую ТЭЦ эвакуированы: Кураховская и Зуевская ГРЭС. За три месяца (эвакуация была закончена 20 ноября) из Кольчугино прибыло в Каменск 246 вагонов с оборудованием и около 800 рабочих.
На площадке, имевшей подъездные пути к Каменскому магниевому заводу (сейчас завод ОЦМ), выгрузили всё оборудование. Напротив стояло полтора десятка бараков и посёлок из 12 двухэтажных домов, где и разместились в страшной тесноте приезжие. Рабочие были везде: на улице, в цехах, все были заняты – строители, монтажники, эвакуированные. В восточном пристрое цеха № 1 размещались казармы стройбата. Полуголодные, легко одетые стройбатовцы (из республик средней Азии) оказывали большую помощь в строительстве и монтаже оборудования, хотя многие из них не выдерживали уральских морозов и тяжёлой работы. Каждое утро от казармы уходила грузовая машина с трупами, накрытыми простынями. Цеха не отапливались, котельная ещё не работала, и там, где шёл монтаж или другие строительные работы, горели костры, железные печки-времянки.
Оборудование монтировалось в небывало сжатые сроки. Прокатный стан, который в Кольчугино монтировался 7 лет, был пущен за 50 дней. С ним приключилась целая история. Сначала стан был эвакуирован из Кольчугино вместе с заводом «Электросталь» в Ташкент, а потом по приказу министра цветной металлургии пропутешествовал через всю страну в Каменск-Уральский. Сейчас трудно представить, как рабочие осуществляли его погрузку и разгрузку несколько раз с помощью катков и лебёдок, а где и голыми руками.
На том месте, где сейчас находится городская типография и станция техобслуживания, в ноябре 1941 года стояли бараки. В первое время в них разместились службы управления завода № 286 (КУЛЗ), позднее проживали прибывшие рабочие. Началось строительство завода и размещение всего литейного и механосборочного производства. Каменск-Уральский литейный завод выпускал колеса для самолётов ПО-2 (Н.Н. Поликарпов) – знаменитый в годы войны ночной бомбардировщик. 12 марта 1942 года (дата начала отсчёта жизни завода) впервые получены первые литые барабаны для самолёта ЛИ-2 (Б.П. Лисунов). Для легендарного самолёта- истребителя ЛА-5 (С.А. Лавочкин) и скоростного пикирующего бомбардировщика ПЕ-2 (В.М. Петляков) выпускались колёса с тормозами.
Строящийся завод № 268 (КУМЗ) разместил эвакуированный из-под Москвы литейный и прокатный цеха Ступинского завода. В феврале 1942 года была сдана в эксплуатацию и дала первую электроплавку печь литейного цеха. Затем свою работу начали кузнечный и прессовый цеха. Основное производство – прокат и штамповка из алюминиевых сплавов, необходимых для обеспечения выпуска самолётов и авиационных моторов.
На всех заводах условия работы были очень тяжёлые. Смена 12 часов одинаково для взрослых и подростков. Нет выходных и отпусков. Жили впроголодь.
Ефросинья Сергеевна Федорова вспоминала: “В годы войны я работала токарем на СТЗ. Мы точили поддоны для снарядов. Особенно тяжело было работать во вторую смену – с восьми вечера до восьми утра: очень хотелось спать. Так Ася Дымшакова задремала и попала в станок. Питались мы так: приносили прямо в цех суп жидкий. В миску попадало 1-2 клёцки. Хлеба получали 700 граммов. Есть всё время хотелось. В цехе почти одни девчонки работали. Случались перебои с электричеством. Как свет погаснет, мы сразу петь.”
Все понимали, что надо работать, хоть очень тяжело, но надо. Пусть мы не знаем имена всех тружеников, но в Великой Победе советского народа над фашистской Германией есть крупицы их усилий. Никакая армия не смогла бы победить в войне, если бы за её спиной не стоял весь народ, не доедая, не высыпаясь, отдавая последнее для фронта. Стойкость и мужество тружеников тыла служат примером для новых поколений.
Мать Любы работала в колхозе со дня его основания. Ушла из колхоза после того, как пережила клиническую смерть. Ей дали инвалидность. Делала дома цветы, умела хорошо вышивать. В трудные годы вязала вещи для всей семьи. Когда появились вязальные машины, научилась вязать на машине. А родственники привозили ей шерстяную пряжу из Гатчины. Отец работал в колхозе, в каменном карьере, потом на заводе. С отцом ездили в лес на тележке за дровами. Хворост разрешали в то время брать в лесу бесплатно. Собирали хворост на тележку, потом отец сажал Любу сверху на хворост, так и ехала она домой. Отец Ефим Андреевич Токарев, 1900 года рождения, погиб на фронте, в Новгороде. Мать 1902 года рождения, с больным сердцем. Детей в семье росло пятеро. Эти воспоминания о довоенной жизни были дороги Любови Ефимовне всегда.
Только закончила Люба семь классов, началась война. Она хорошо помнила этот день: «22 июня утром мы носили воду в баню, поднимаемся в гору, смотрим: мужчины верхом на лошадях развозят по домам повестки. Намылись в бане, побыли дома, через несколько дней нас устроили в цех, на работу: «Будете шлифовщицами, лакировщицами, будете красить колёса самолётов». Всё уже было приготовлено в лесу. Работали без выходных. Матери девушек приходили на проходную завода узнать, живы они или нет. Мальчишек поставили у станков.
Люба донашивала за отцом оставшиеся кирзовые сапоги. Голенища сапог пришили к самодельным чуням, так и ходила.
В город везли раненых с фронта, эвакуированных из Белоруссии и других мест. «У нас на Урале, на УАЗе, было столько разных национальностей»,- рассказывала Любовь Ефимовна.
Для покраски колёс привезли пульверизаторы, Люба набрала краски и провела пульверизатором по всем, кто стоял рядом. Приехал главный инженер из Москвы, сделали сушилку из алюминия, туда носили по два тяжёлых барабана сушить. Краска и авиационный бензин разъедали руки. Когда руки стали болеть, Любу посадили в бухгалтерию. Старшая сестра смеялась над ней, когда шла она по деревне из бухгалтерии к самому последнему дому, где они жили, в своих отцовских кирзовых сапогах- чунях с папкой документов под мышкой: «Наша служащая идёт». «Я быстро всё схватывала», — говорила о себе Любовь Ефимовна. В семье — пятеро детей. Рабочим и учащимся давали паёк — пятьсот граммов хлеба. Мать сказала : «Иди учись!». Люба окончила три курса Каменск-Уральского алюминиевого техникума. Практику проходила в Богословске, куда были эвакуированы многие из Каменска-Уральского. На практике приходилось много работать. Защитила диплом, направление на работу получила в город Волхов. Хотели её направить на работу в Ленинград, но у Любы такой возможности не было.
Ехали в Волхов в товарном поезде восемнадцать человек с деревянными чемоданами. Работать на Волховском алюминиевом заводе начали с первого дня его восстановления. Руководили работой комсомольцы. Сюда привозили обломки со всех заводов. Позже завод разломали под площадки. С Каменска-Уральского приезжали в Волхов подружки навестить и узнать, как они здесь живут.
Потом всех девчонок отправили на работу в колхоз. Начальник лаборатории Жидков своих подчинённых не отпустил: «Девочки, у нас некому делать алюминий!». Девочки сидели и писали инструкции. Любу он не хотел отпускать совсем: она была очень исполнительной, ей и пришлось делать анализ алюминия. Потом открылась цех-лаборатория.
“Когда стали пускать глинозёмный цех, я ушла из лаборатории, хотя меня не хотели отпускать. Там была высокая зарплата — шестьсот рублей. Работала мастером во всех отделениях. Последнее время — в отделении карбонизации. Часто замещала Кашковского. Появился новый продукт — нефелин. Варить его было трудно. До пенсии работала в цехе карбонизации — горячий цех,- рассказывала Любовь Ефимовна. — Все фронтовики вернулись на завод, Никулин — старший карбонизаторщик — вернулся тоже. После возвращения фронтовиков на завод здесь был создан совет ветеранов.
Много занимались мы на заводе общественной работой. Участвовали в городских соревнованиях по лыжам. Работали агитаторами на выборах. В выходные дни ездили по деревням или сажали деревья. Главный инженер Почивалов ездил даже за саженцами. Посадили Почиваловский сад, все растения первой посадки сгорели, посадили ещё раз. Потом построили Дом культуры, до того был клуб 518, рядом с которым паслись лошади».
Как жили девчонки, работавшие на заводе? Жили за Домом культуры в деревянном доме. Не знали даже времени суток: ни у кого не было часов. Как определяли время? Спрашивали у деревенских «бабок», которые гнали коров. Недели две жили «на посёлке с торфушками». Обуви не было. Люба приехала в Волхов в полуботинках, девушки ходили кто в чём. Одежды тоже не было. Мать купила на рынке серый офицерский плащ, в нём и ходила Люба несколько лет. Автобусов в Волхове не было. Ходили пешком.
Муж, Юлий Петрович Балдычев, ушёл на фронт несовершеннолетним, вернулся с Ленинградского фронта инвалидом, без одной руки. Сначала работал в торговле. Потом друзья перевели его на ЖБИ инженером по технике безопасности. Прожили вместе долгую жизнь, ушёл из жизни почти в девяносто лет”.
Любовь Ефимовна была активной общественницей, часто не было её дома. Муж по вечерам всегда находился дома. Отвечал на многочисленные звонки: «Дежурный Балдычев слушает. Хорошо, передам!». Долго был председателем завкома. Любовь Ефимовна тоже была членом завкома, работала с подругой Раей Пчёлкиной в совете ветеранов.
Как участников войны приглашали их в школу № 1 на праздники. «Отмечали праздники чаем, по стопочке наливали. Но пить было некогда! Уже два года не хожу в школу», -грустно заметила Любовь Ефимовна.
Когда появилась возможность получить садовый участок, развели сад вместе с Антониной Дмитриевной — восемь соток на двоих. Нагрузка была хорошая. За всё брались, сами качали насосом воду из колодца. Выращивали для себя много продукции. Сад пришлось продать.
Есть у Любови Ефимовны сын, окончил в Волхове седьмой класс, взяли его в Ленинград в математическую школу. Живёт и работает он в США. Когда рос, одежды на него не было. Перед поездкой в стройотряд перешивали на него девчоночью шубу. А теперь он профессор университета, женился, есть у Любови Ефимовны и правнуки: девочка и мальчик.
Занесены с мужем в Книгу Почёта завода. Много раз отмечены различными наградами за работу и как участники Великой Отечественной войны.
«Работать на заводе было тяжело: жарко, пыльно, организм не выдерживал. Я последняя, замыкающая, неудачная. Вся группа наша умерла, осталась я одна. Такая жизнь была накрученная», — подвела итог своим воспоминаниям Любовь Ефимовна.
Совет ветеранов завода не забывал Любовь Ефимовну, часто навещал её. Приезжал навестить мать и сын из США . Ему около 70 лет.
К сожалению, Любовь Ефимовна не увидела этой публикации. Светлая ей память!
Э.Е. БОЛЬШАКОВА
