Зарубки на семейном древе: глава 2. Беда не приходит одна

Ладожанка Валентина Викторовна Кузнецова много лет посвятила поиску сведений о своих родных – потомственных рыбаках из села Креницы. Представляем читателям несколько очерков о судьбе креничан из рода Кирилловых-Григорьевых, написанных на основе устных рассказов и записей Валентины Викторовны, а также документов из семейного архива

Продолжение. Начало в № 31
(На фото:Жители д. Креницы возле пожарного депо. Стоит первый слева Кириллов Федор Васильевич. Сидит у гидранта Кириллов Виктор Федорович,1930-х гг.)

Александра Фёдоровича Григорьева жители Крениц очень уважали. Он был грамотным, рассудительным и честным человеком, поэтому в 1930 году его избрали старостой церкви во имя св. апостолов Петра и Павла. В том же году, а ему было уже под 60, он добровольно вступил в рыболовецкий колхоз имени Марти. И работал так же, как и раньше, не покладая рук, а труд рыбака тяжёл, к тому же связан с риском.

Семья была большая – где ж тут богатство нажить? В архиве его внучки, Валентины Викторовны Кузнецовой, сохранился документ, подтверждающий, что и при колхозной жизни Александр Фёдорович еле сводил концы с концами. В справке говорится: «… его заработок с 1 января 1931 г. по 1 октября 400 руб.; в настоящее время… является отцом красноармейца, возраст 60 лет, платить пай, установленный в кооперации, для него слишком обременительно ввиду плохого заработка».

А вот выписка из характеристики, данной ему правлением колхоза в 1933 году: «… работал в колхозе как честный гражданин, к орудиям лова относился хорошо, руководил подлёдным ловом, т.е. раегой» ( райга — это большой невод для подлёдного лова рыбы).

Но не тяжёлый труд, не злые озёрные ветры, не болезни подкосили старого рыбака. Жуткая волна репрессий прокатила по нашей стране в 1937-1938 годах, покорёжив судьбы ни в чём не повинных людей. Не миновала она и Крениц. В одночасье всё переменилось. Из рыбака-труженика, «честного гражданина», как указывалось в характеристике, Александр Фёдорович Григорьев превратился в кулака, стал «врагом народа».

Теперь председатель колхоза Романов дал ему совсем иную характеристику, такую, какую требовалось дать в органы НКВД: «Кулак. В колхоз вступил в 1930 году и вёл подрывную деятельность… План по вылову рыбы в 1 квартале 1937г. срывали вместе со своим зятем Кирилловым Виктором Фёдоровичем, не дисциплинирован, срывает производственную работу».

Мирным трудом, также далёким от всякой политики, занимался и другой дед В.В. Кузнецовой – 59-летний Фёдор Васильевич Кириллов, тоже потомственный рыбак. В 30-е годы он работал на Волховском рыбозаводе № 2. В рамки, обтянутые сеткой, собирал икру рыб ценных пород для разведения мальков.

Обоих дедов арестовали в один и тот же день, 7 сентября 1937 года. При обыске ничего крамольного не нашли, конфисковывать было нечего, но, несмотря на это, всё равно забрали. Две недели стариков держали в следственном изоляторе, который находился в Старой Ладоге, в бывшем доме Шварца, а потом их увезли. Куда? Узнать было невозможно.

Родные ездили в Старую Ладогу, но свиданья не разрешали. Ни записку передать, ни еду, ни сменное бельё – на всё жёсткое: «Нет!». И вот, наконец, сообщили жёнам Кириллова и Григорьева, что их мужья «осуждены на 10 лет без права переписки». Да разве ж они знали, что означают эти слова? Только спустя десятилетия стало известно, что увезли стариков в Ленинград и через месяц, 4 октября 1937 года, по постановлению особой тройки УНКВД обоих расстреляли в тюрьме как врагов народа.

Нина Фёдоровна Аристова, дочь Фёдора Васильевича Кириллова, в 1989 году, уже после реабилитации отца, написала письмо в областную прокуратуру, в котором просила дать ответ на свои жгучие, из сердца рвущиеся вопросы: « За что они были осуждены, если они погибли? Прошу сообщить мне дату их смерти, при каких обстоятельствах, и место их захоронения. Согласитесь: родные должны знать дни их памяти, знать правду: кто все они, кто лишил их жизни, а их семьи оставил оскорблёнными сиротами. Ещё раз прошу – скажите».

И вот Нину Фёдоровну пригласили в Большой дом, ответили на её вопросы, но с судебными материалами ознакомиться не позволили. И лишь через тринадцать лет, в 2002 году, Валентина Викторовна Кузнецова, её племянница, получила разрешение прочесть протоколы заседаний особой тройки при УНКВД Ленинградской области и показания свидетелей, которые она не могла читать без боли в сердце.

М. СУГОНЯЕВА

Продолжение следует