Моя блокадная зима

Был июнь, тёплое солнечное лето. После учебного года вся детвора играла около домов и на территории огромного Ораниенбаумского парка. Купались в нижнем пруду около дворца Меньшикова. Но это было недолго…

Начался переполох, мобилизация мужчин, звучат слова: «Война, немцы…».

Мы, дети, ещё не понимали, что нас ждёт и что будет. Уже в июле был налёт немецких самолётов. С 10 июля начались оборонные работы: всё население города копало оборонительные рвы, чтобы не прошли танки. Наша семья состояла из пяти человек: мама, папа, бабушка, я — девяти лет и пятилетний брат. Отец ушёл на фронт. Мы остались в городе, нас почему-то не эвакуировали.

Уже в сентябре месяце начались бомбёжки. Городу очень доставалось от артиллерийских обстрелов. Немцы находились в лесу в нескольких километрах. Чтобы не попасть под обстрел, горожане рыли для себя окопы и на ночь уходили из дома. В окопах было сыро и холодно.

Стало плохо со снабжением продуктами. Горожане скупали в магазинах всё: крупу, сахар, хлеб, сушили сухари. В июле ввели карточки на все продукты. Но нормы были так малы, что подбирался голод.

Полная блокада началась с 8 сентября 1941 года. Когда наступила суровая зима, мы из дома не уходили: что будет, то будет. Дома было темно (не было электричества), холодно – топить было нечем, не было воды и есть тоже было нечего. В январе умерла бабушка, потому что она всё отдавала нам с братом. Проснулись, а она всё «спит». Мама завернула её в простыню и на саночках увезла. Стало ещё хуже. Мама работала в воинской части прачкой весь день, приходила вечером, а мы с братом сидели или лежали одетые во всё, что было, и ждали. Мама придёт, принесёт сухой солдатский паёк, что-нибудь сварит в печке, и мы поедим. Но есть хотелось постоянно. Соседские дети, а их было пять, умерли, осталась девочка Рая, она пришла к нам. Её было не узнать, но потом и она умерла, осталась одна тётя Лида – её мама. Были один раз в бане. Какое это было зрелище, все тощие, страшные. Кроме всего прочего, нас ещё одолевали бельевые вши.

Школа в блокадную зиму не работала. Нормы продуктов были очень маленькие: хлеба 125 гр. – это уже в ноябре. От голода в городе умирал каждый второй человек. Как мы дотянули до весны – не знаю! Когда появилась зелень, ели всё: лебеду, крапиву, дудки, почки деревьев и т. д.

В июле нас всё же эвакуировали. От Ораниенбаума до Лисьего носа плыли на барже через Финский залив, затем по железной дороге. А сколько таких барж с людьми было потоплено…

Довезли нас до Рубцовска (это за Барнаулом). Там нас встретили радушно, всех разместили по частным домам. Зима была очень трудная. Весной сажали картошку, как все, и благодаря ей, мы выжили. Там был хлеб, молоко, только всё равно постоянно хотелось есть.

Мама работала, мы учились. Вернулись в Ораниенбаум в сентябре 1945 года. Начались новые трудности. Город Ораниенбаум был разбит и разрушен. Не было здания, не пострадавшего от обстрела и бомбёжек. Наш деревянный дом уцелел, но не было стёкол, не было дверей. Приютили оставшиеся в живых соседи. Постепенно налаживался быт, к зиме утеплили комнату. Мы с братом пошли в школу: я в 5 класс, а он в 1-й. Тетрадей не было, писали на книгах, газетах, шили из бумаги тетрадки.

С нормами на продукты положение улучшалось очень медленно. Но главное – был настрой людей на лучшее будущее. Работали кружки самодеятельности, физкультурные.

Возвращались с войны отцы. В школах были постоянные вечера и торжественные линейки. Детей настраивали на патриотические поступки. Мы ухаживали за ранеными в госпиталях, помогали старшим всем, чем могли.

Зинаида Александровна ЧЁРНЕНЬКАЯ,
член ВОИ г. Волхова 1